Сергей Лукьяненко - Пристань желтых кораблей. [сб.]
— Тири, что теперь будет?
— Не знаю.
Рюкзаки они сложили на песке, последний раз проверили автоматы и рассовали по карманам патроны. Возбуждение ледяным холодком струилось в крови. Даже Форк перестал притворяться невозмутимым. Поглядел на часы, нервно повел головой. Достал из нагрудного кармашка завинчивающуюся коробочку, не таясь, вдохнул мелкий темно-бурый порошок. Арчи и Гарт переглянулись. Стимуляторы были категорически запрещены, и они знали это не хуже Форка. Впрочем, в Лагере проводник себе такого не позволял…
Часы на руке Форка пискнули. Это были хорошие, “вечные” часы, предмет всеобщей зависти. Их можно было достать только в городе…
— Запомните — берем тех, кто помоложе. Тащить легче, и меньше шансов, что свихнутся, — Форк проговорил это неестественно быстро, глаза его беспокойно блестели.
Они исчезли в воздуховоде поодиночке — вначале проводник, затем Гарт. Арчи перепрыгнул через валяющуюся на земле решетку и обломки вентилятора, взглянул еще раз на чистое небо, усыпанное огоньками звезд… И полез в узкую, пахнущую пылью трубу.
Зверьку не везло всю ночь. Он был слишком мал, чтобы напасть на песчаных ящериц, и слишком голоден, чтобы довольствоваться ночными жуками. Едва уловимые запахи вели его между скал, но все они были либо слишком старыми, либо опасными. Но вот порыв ветра донес еще одни запах — непривычный, заставивший нервно раскрыться маленькую пасть. Странное металлическое яйцо застыло на песке — огромное, обгорелое, мертвое. Мертвое — значит, неопасное. Зверек подбежал поближе.
Следящий луч коснулся теплого живого комочка. Живое — значит, опасное. Маленькое — значит, не способно нести в себе разум.
Вспыхнула в ночи раскаленная игла лазерного излучения. Раздался судорожный визг. И наступила тишина. Лишь ровно и надежно гудели приборы.
Пилот спал.
3. НАЛЕТ
“Это конец…” Мысли были какими-то ленивыми и безразличными. Тири понимал, что его странный поступок не останется безнаказанным. Нотацией или публичным покаянием он не отделается. Скорее всего, его ждет общественное порицание — полная коррекция психики.
“А что я, собственно, сделал? Просто встал, может быть, мне захотелось попить. Увидел Дежурного — и от удивления замер на месте”. Тири помотал головой. Не стоит хитрить с самим собой. Дежурный все понял, он прочел в его глазах самый страшный из атавизмов — неравнодушие к человеку.
Гэл сел рядом, обхватил Тири за плечи. Спросил совсем тихо:
— А зачем он приходил, этот секторальный?
— Запомнил номер твоего Знака. А потом долго смотрел на тебя. Так странно смотрел, я думал, только мы так друг на друга смотрим… Слушай, Гэл, если будет собрание, то я скажу, что Дежурный сам атавик!
Тири даже не заметил, что, произнося слово “сам”, он заранее согласился с непредъявленным еще обвинением.
— Это не поможет…
— Все равно! Пусть ему тоже будет плохо, пусть! Если бы я мог, то выбросил бы его из города, он хуже наружника, он…
— Тири, Тири, замолчи! Все равны, все одинаковы, все заме…
— Нет! Ты для меня не одинаковый, незаменимый! Ты не такой, как все!
— Тири, ты для меня тоже…
Дверь открылась. Впереди шел Дежурный их сектора. За ним неторопливо вышагивал Дежурный по ярусу.
Ребята вскочили. Дежурный по ярусу вышел вперед. Медленно поднял свой черный жезл, спросил:
— Эта?
Какой-то неправильный вопрос. Словно спросил о машине: “эта?”. О Равном всегда говорят “этот”. Может быть, их уже не считают за равных? Мысли у Тири путались.
— Да, — секторальный кивнул.
— А у тебя хороший вкус. По коэффициенту подходит?
— С лихвой. Я же скоро возвращаюсь…
— Понял уже. Что ж, это твое право.
Дежурные разговаривали так, словно не замечали ни Тири, ни Гэла. И от этого было особенно страшно.
— А парень, значит…
— Я был потрясен. Такой взгляд, просто мороз по коже.
— Хорошо. — Дежурный яруса направил жезл на Тири. — За мной, номер 12–364–907–Тири.
В каком-то спасительном оцепенении Гэл смотрел им вслед. Дверь закрылась, а он не в силах был отвести от нее взгляда. В углу спальни кто-то завозился, привстал с постели. Недоуменно взглянул на Гэла, открыл было рот, но промолчал, снова лег.
***— Первый ярус, восьмой этаж.
Тири еще никогда не спускался так низко. Лишь слышал, что тут находятся сектора Дежурных.
И ярусный, и секторальный шли впереди. До Тири донесся обрывок реплики:
— …в тринадцатый. Пусть сами решают…
— Стоять! Руки за голову!
Тири не сразу понял, в чем дело. Увидел окаменевшие фигуры Дежурных, машинально остановился сам. И обернулся на голос.
Их было трое. Непривычно одетые, ненормально длинноволосые, с резкими, напряженными лицами. Чужие. Двое совсем молодых, чуть старше Тири, а одному, наверное, за сорок. И еще у них были в руках странные металлические предметы: толстые трубки с двумя рукоятками. Трубки были направлены на Дежурных.
Молчание длилось лишь несколько секунд. Потом тот, который был старше, нехорошо улыбнулся:
— Какая удача! Дежурные! И не всякая мелочь, а сам ярусный!
За спиной Тири раздался отчаянный, полный страха, визг. Ярусный, с искаженным от крика лицом, вскинул свой жезл. Жезл вспыхнул и выбросил многометровую огненную струю. Но за секунду до этого трубки в руках парней загрохотали, забились, расцветая язычками пламени, струйками сизого дыма. Раздался звук падения тяжелого, грузного тела.
Тири стоял в оцепенении. Ему казалось, что он видит необычный, запретный сон, что сейчас ударит гонг, и он раскроет глаза. Гонга не было. Высокий парень в буровато-желтой куртке взмахнул рукой, тонкая оперенная игла просвистела в воздухе. Укол в плечо. И темнота, упавшая со всех сторон.
— Гад, трусливый гад! Ушел! Куда вы смотрели, молокососы! — Форк, добежавший до поворота, уже спешил обратно.
— Куда? А что, по-твоему, мы должны были ждать, пока нас подпалят? — Гарт, кривясь от боли, тер покрасневшее лицо. Поднял жезл, спросил: — Возьмем?
— Выбрось. Это одноразовое оружие… Упустили второго, дурачье!
— Хватит, проводник! — с едва заметной угрозой сказал Гарт. — Ты тоже хлопал глазами! И вообще, слишком волнуешься!
Форк сразу обмяк. Кивнул головой.
— Ты прав… Ладно, сматываемся, а то рыжий щенок поднимет тревогу! Тащите парня.
Они побежали по коридору. Остановились у широкого отверстия, закрытого пластиковой сеткой. Гарт сильно дернул — сетка, подрезанная с трех сторон, задралась кверху. Арчи пошел первым, за ним Форк спустил обмякшее тело юноши, придержал, пока его не подхватил Арчи, скользнул сам. Гарт внимательно обвел взглядом коридор и тоже полез в вентиляционную шахту.
